"Извращенец", "алкоголик", "женоненавистник", "скандалист", "растлитель", "циник", "сексуальный маньяк" - так его называли. В конце 1980-х в полицейском участке на левом берегу Сены к выходкам экстравагантного француза Сержа Генсбура жандармы уже привыкли. Стук, крики, требования арестовать себя, составить протокол, посадить в одиночную камеру и, самое главное, выпить вместе с ним – все это повторялось регулярно по ночам, а утром Сержа на полицейской машине с почестями, а он требовал, чтобы обязательно была мигалка, отвозили домой, в его шикарные апартаменты в престижном Седьмом округе Парижа. И лишь однажды один из капралов заметил, что этот француз какой-то странный. Так надираться и буянить могут только русские.
О, Париж!
Париж, берег Сены, улица Верней, дом 5. Каждый день к этой стене приходят люди: французы и иностранцы. Можно сказать, это самая живая стена Парижа. Здесь пишут признания в любви, благодарят за песни и музыку, приносят цветы, пьют виски. Здесь живет Серж Генсбур. Навсегда.
А до 2 марта 1991-го Серж действительно жил за этой стеной. В своем доме. Уже почти тридцать лет его песни и голос звучат только в записи. Но французов это почти не смущает. Генсбур был и продолжает оставаться кумиром миллионов, самым великим из всех французских шансонье, гениальным поэтом и провокатором. Сейчас ему было бы больше 90 лет.
Эта история началась в Париже, там же она и завершилась. Но завершилась ли? Об этом мы узнаем позже. Несколько позже.
Булонь-Бийанкур, ближайший пригород французской столицы. В одном из домов живет мадам Лилиан Заои. "Избежать преждевременной смерти Сержу было невозможно, потому что таким личностям ничего нельзя советовать. Они попросту не слушают советов, - рассказывает она. – Кроме того, у него было больное сердце, больная печень. И жизнь была неординарная, буйная".
Она родилась 2 апреля 1938-го. Поднимая бокалы за Лилиан в дни ее рождения, ее родственники не могут не вспомнить и Сержа, ведь они родились в один день. Большинство поклонников таланта Генсбура не подозревают, что, оказывается, у него есть сестра-близнец. Дело в том, что свое первое интервью она дала, когда ей уже перевалило за восемьдесят.
"По темпераменту мы были совсем разные, - говорит она. – Я была романтической натурой, у него же характер был диаметрально противоположный". Брат и сестра Гинзбурги родились в Париже. Родители дали им имена на одну букву: Лилиан и Люсьен. Еще была старшая сестренка Жаклин. Трое детей, папа, мама. В принципе, обыкновенная семья, если бы не мальчик, который рос, рос и вырос.
Первое, что он сделал, - перестал быть Люсьеном, заявив, что так зовут парикмахеров. Он выбрал себе имя гордое, летящее – Серж. Русское имя, что немаловажно. Фамилию исправил на Генсбур, с ударением на последний слог, как и положено французам. Он намеревался заставить Париж и всю Францию говорить о себе. Это ему удалось.
21 октября 2008-го, Париж, Авеню Жан-Журе, Центр музыки, открытие выставки "Генсбур-2008". Если бы Серж там, из своего нынешнего далека, мог видеть, что происходило в столице Франции осенью 2008-го, он бы остался доволен. Париж буквально сошел с ума. И все идут сюда, к нему. Смотреть на него, думать о нем, вспоминать его.
Среди толпы посетителей была и немолодая парижанка. Пришла инкогнито, не привлекая внимания к своей персоне, чтобы пообщаться с родным братом. Это старшая сестра Жаклин. Неимоверная популярность брата заставила ее всю жизнь бороться с журналистами за право жить своей, а не Сержа жизнью. Она категорически не дает интервью. Однако впервые в жизни Жаклин любезно открыла двери своего дома и общего родительского дома, чтобы показать квартиру – абсолютно засекреченную от прессы и поклонников.
Париж, 16-й округ, Авеню Бужу. В этом доме всегда звучала музыка. Отец, Иосиф Гинзбург, был профессиональным пианистом и начинал утро с Шопена, Баха, Вивальди. Он сам купил находящийся сейчас в доме рояль. И каждый день его дети должны были по часу заниматься музыкой. Мама, Ольга Бесман, пела. У нее был прекрасный голос.
"Наша семья была очень дружной, - вспоминает Лилиан Заои. – Я гордилась той любовью, которая соединяла наших родителей, потому что я всегда видела, как они держатся за руки. И когда моя мама не пела, отец всегда спрашивал: "Что случилось? Почему ты не поешь?"
А еще в родительском доме на самом видном месте томик Пушкина на русском языке. Странные предметы для парижан, не правда ли? Дело в том, что эти вещи Иосиф и Ольга привезли в Париж из России, где они родились и выросли.
История семьи Гинзбургов во многом типична для русской интеллигенции начала 20 века. Иосиф - из Харькова, Ольга - из Феодосии. Встретились в Крыму в начале Первой мировой. Студент Иосиф снимал комнату у родителей Ольги. А вместо квартплаты давал мадемуазель уроки музыки.
Вскоре ветер перемен увлек молодых в Петроград. Суть Октябрьской революции молодожены поняли не сразу. Музыка и балет интересовали их гораздо больше. Но голод и холера погнали их обратно в Крым. Потом Батум, Константинополь. Иосиф из пианиста классического превратился в пианиста кабацкого.
В 1919-ом Ольга и Иосиф по поддельным документам, где было написано, что они турки и родились в Турции, оказались в городе своей мечты. В Париже. О, Париж! Для скольких же русских ты стал прибежищем, домом, судьбой. Правдой и неправдой они приезжали, приплывали, прилетали сюда, чтобы остаться здесь навсегда. Чтобы прожить отрезок или остаток жизни на берегах Сены, где пахнет платанами и булочками с корицей. Чтобы вписаться в этот высокомерный, надменный город одиноких и не нуждающихся в общении парижан. Чтобы разбить себе лоб, набить шишки или… бывают варианты. И почему эти русские так любят Париж? Ведь в мире полно других городов.
"Порочное чудовище", "истерик", "опустившийся тип", "позор для семьи", "спившийся клоун"… Когда все это началось? Должны же быть причины!
Сан-Клод, ближайший пригород Парижа. У Жюля Верлена, биографа Генсбура, своя трактовка судьбы Сержа. "Момент, когда он начал ненавидеть себя, - это когда он был ребенком и когда должен был носить желтую звезду, - считает Верлен. - Когда он смотрелся в зеркало, и оно отсылало ему его отражение, он видел, что был похож на евреев с карикатур, которые были расклеены в метро. "У тебя грязная рожа, с такой рожей нужно находиться в концлагере или газовой камере" - вот что ему говорили".
Семья Сержа скрылась из Парижа по фальшивым документам. Сестер приютил женский монастырь в Лиможе, а мальчугана со звездой спас директор сельской школы. Когда начинались облавы, он вручал Сержу топор, посылал его в лес и велел говорить полицаям, что он сын лесника.
В Париже Серж вернулся к занятиям живописью. Он мечтал быть художником. Великим художником. Еще перед войной отец привел его в Академию живописи на Монмартре. Педагоги восхищались талантом и прочили блестящее будущее. Мольберт Сержа до сих пор хранится в родительском доме у сестры Жаклин. Есть там и ваза, которую он расписал и подарил сестре в день ее замужества. Его манила красота. В изящных линиях и утонченных формах он с юности искал спасение, потому что… Была у этого парня одна проблема, с которой он никак не мог сжиться.
Рассказывает сестра Лилиан: "Самое главное унижение было не в том, что он был евреем, а в том, что он был некрасив. Его страшная внешность была самой тяжелой ношей для него в молодые годы". Серж с юности ненавидел зеркала. Его внешность – это нечто, существующее отдельно от него. Эти уши, этот нос.
Рассказывает биограф Верлен: "Кроме того, ему не нравилось, что он выглядел очень моложаво. У Генсбура, например, не росла борода до 22-23 лет. Он начал курить сигареты в 13-14, чтобы повзрослеть и начать соблазнять девушек. Девушки ему говорили: "Иди играть в биты. Мал еще, подрасти немножко". Он всегда говорил о своем некрасивом лице, называя его "рожей".
"Растлитель", "сексуальный маньяк", "развратник", "женоненавистник", "насильник", "потаскун"… Маски. Грань, разделяющая сокровенное и то, что посылается людям в мир. Маску надеть несложно. Носить сложно. Он будет учиться этому всю жизнь. И научится. Но позже. Гораздо позже.
А пока за своим первым сексуальным опытом повзрослевший Серж отправился в самый дешевый бордель на Пляс Пигаль. Деньги стащил у мамы. Со страха выбрал самую уродливую. Ему не понравилось.
"Что касается его приключений с женщинами, то он хранил их в секрете. В этом отношении он был очень стыдлив", - говорит Лилиан Заои. Но людям застенчивым, робким, пытающимся побороть свои комплексы путь один – в ловеласы. В двадцать он уже был известным плейбоем в районе Клиши. Водил своих подружек в крохотный отель, где его знал каждый консьерж. Мог ли он тогда вообразить, что наступит время, и самые шикарные женщины Франции будут искать дружбы с ним! И вообще, что все в его жизни еще будет. Но позже. Немного позже.
"Циник", "фигляр", "клоун", "истерик", "пьянчужка", "подстрекатель"… Максимализм молодости, перфекционизм характера, уязвленное самолюбие, непомерные амбиции. Страшное дело, жди беды. Наступил день, когда Серж, никому не сказав ни слова, уничтожил все свои картины. Думал, что все. Одна все-таки сохранилась у сестры.
Позже Серж с вызовом бросит: "Я перестал писать картины, когда у меня появились деньги их покупать". Красивая фраза. На деле было не совсем так. Лилиан вспоминает: "Однажды отец просто-напросто сказал ему: "Нужно, чтобы ты начал зарабатывать на жизнь". И добавил: "Ладно, я возьму тебя к себе".
Теперь в ночные клубы на Пляс Пигаль они с отцом ходили вдвоем. Работать. Серж стал пианистом в баре. Но вот что интересно: одной музыки ему почему-то показалось мало, он же хотел сообщить миру нечто важное. Так появились слова. Его, Сержа, слова. Нескладные, непричесанные, резковатые, но очень правдивые.
Верлен рассказывает: "Он всегда был в высшей степени застенчивым парнем. И эта робость подтолкнула его к созданию особого имиджа и надеванию масок. Кода он решил посвятить себя написанию песен, он надел маску певца. Потому что он был слишком застенчивым, чтобы быть певцом. В первые годы успеха Генсбур не имел. Его песни становятся популярны, когда их поет кто-то другой".
Париж, район площади Звезды. Одна из самых ярких блондинок французского кинематографа, актриса и певица Мирей Дарк – среди тех, кому посчастливилось исполнять песни Генсбура.
"Это было в 1967 году, - рассказывает она. – Серж Генсбур только что записал с Брижит Бардо песню. Как-то при встрече она мне сказала: "Мне бы хотелось, чтобы он попробовал с тобой". И мы стали работать над песнями. Помню, одна из них называлась "Вертолет". Он писал тексты таким образом, что всегда думал об артистках, которых он встретил, о личных моментах их встреч. И это, несомненно, отражалось в песнях".
Еще бы ему не помнить об артистках и личных моментах. Он писал песни для тех, кого любил: Катрин Денев, Ванессу Паради, Изабель Аджани. И с каждой свое мгновение счастья. Но все это будет позже. Чуть-чуть позже.
Роман с БеБе (Брижит Бардо) был страстным и взаимным. Однажды Бардо сказала: "Напиши для меня самую прекрасную песню, какую сможешь выдумать". Влюбленный Серж написал за одну ночь сразу две песни: Bonnie and Clyde и Je t’aime. Но когда БеБе записала Je t’aime и прослушала ее, вдруг испугалась – слишком откровенно прозвучало то, что между ними было. И при помощи своих адвокатов она наложила запрет на всю пластинку.
Жюль Верлен рассказывает: "Бардо сбежала, уехала на съемки какого-то фильма в Испанию. Серж остался один. Был ли ее отъезд для него пощечиной? Была ли задета его гордость? Думаю, да".
Неспетая песня, непрожитая жизнь. 2 апреля 1968-го ему исполняется 40. Опасный для мужчины возраст - что-нибудь обязательно случится.
"Циник", "грубиян", "бузотер", "пьянчужка", "аморальный тип"…
Спустя всего месяц после сорокалетия действительно что-то случилось. Масочный разгул привычной жизни вдруг зашатался под взглядом улыбчивой, но нескладной двадцатилетней англичанки. Замаячила подлинность. Разумеется, он поймет это позже. Несколько позже.
Рассказывает Лилиан: "Появилась Джейн. Это женщина его жизни. У брата были и другие женщины, но она самая большая любовь Сержа. С дамами он был очень деликатен. И любовь для него имела не только физическое проявление. Он говорил, что плотская любовь обречена".
Познакомились они на съемках фильма "Слоган". Молодая актриса Джейн Биркин практически не говорила по-французски. И Серж, словно хулиган-малолетка, доводил ее до слез своими усмешками. В ресторане пригласил на танец и так отдавил ногу, что Джейн сразу поняла, что танцует он впервые. А потом всю ночь мотал ее по барам. И когда наконец довез до отеля, был уже мертвецки пьян и заснул мгновенно.
Пережив все это, юная леди сделала не по годам правильные выводы: с этим мужчиной она готова просыпаться каждое утро, создать с ним семью и рожать от него детей.
"Эта пара для всех нас олицетворяла свободу, - говорит биограф Верлен. – Серж и Джейн не были женаты официально. А в то время, особенно в первой половине 70-х, мы все находились под тягостным влиянием Шарля де Голля и его премьера Жоржа Помпиду. В эти годы во Франции было очень мало свободы. Если у вас были длинные волосы или оранжевая майка, вас арестовывали на улице. А они были другими. Ой, какая свобода, чудесно! Я думаю, самое счастливое время Сержа – эти годы".
О, Париж! Сколько же миллионов влюбленных полировали твою брусчатку! Сколько мужчин и женщин верили, что их чувства навсегда! Сколько же их было! А сколько еще будет! И почему эти влюбленные так любят Париж? Неужели в мире мало других городов?
Париж, ты не можешь не помнить и эту пару. Он с трехдневной щетиной и сигаретой "Житан". Она, разумеется, в мини и, разумеется, на голову выше его. Их время – ночь. Их Париж – город легкого головокружения от табака и виски. И они тоже произносят эти банальности: "Я тебя люблю". Но мужчина добавляет: "Я тебя тоже нет".
Почему "нет"? Да потому что он слишком застенчив, чтобы сказать "да". С этим "Je t’aime" в жизни Сержа случил конфуз – писал песню одной даме, а оказалось – другой. То, что испугалась спеть и прожить блондинка БеБе, не испугалась шатенка Джейн Биркин. Она записала песню "Я тебя люблю" вместе с Сержем. Пластинка поступила в продажу.
И разразился дикий скандал. Песню признали порнографической. Из-за этих стонов песенка была запрещена для трансляций на BBC и проклята Ватиканом. Разумеется, она тут же возглавила все хит-парады. Серж и Джейн проснулись теперь уже не только вместе, но и вместе знаменитыми.
Не рожден для счастья
Однако наряду с Папой Римским был еще один человек, не слишком довольный чудачествами и выкрутасами Сержа. Его родной папа Иосиф Гинзбург. Рассказывает Заои: "Мой брат думал, что отец не любил его так, как любила его мама. И лишь когда отец умер, Серж обнаружил, что отец коллекционировал все газетные статьи, посвященные ему. Брат был очень расстроен, что узнал это слишком поздно".
Представьте себе, что Серж - этот фигляр, отщепенец и бузотер - даже в зрелые годы был невероятно привязан к своей семье. Каждое воскресенье они с Джейн приходили проведать маму. Ольга готовила для сына его любимые русские блюда: борщ, пироги и вареники с вишней. Мама и сестры обожали Сержа и восхищались Джейн.
"Я нахожу его песни великолепными, особенно те, которые он написал для Джейн, - признается Заои. – Потому что эти песни он создал своим нутром. Моя самая любимая песня – это, конечно же, Melody Nelson". Этот вальс вошел в десятку самых красивых песен 20 века. А на обложке красовалась беременная Джейн, прижимавшая к обнаженной груди плюшевую обезьянку. В 1971-ом у Генсбура появилась еще одна женщина, которую он не просто любил – боготворил. Дочь Шарлотта.
"Я обожаю песни Сержа, которые он написал в состоянии влюбленности, – рассказывает Мирей Дарк. - И все они посвящены Джейн. Или дочери, потому что он был отцом, безумно влюбленным в свою Шарлотту. В его текстах песен всегда есть глубина. Вещи, описанные в его стихах, идут дальше слов".
Песни принесли и известность, и деньги. Серж купил дом на улице Верней в престижном 7-ом округе столицы. Купил Rolls-Royce. Правда, водить он не любил и использовал авто как пепельницу – запирался в нем, курил свой "Житан" и сочинял.
Жюль Верлен: "Ему захотелось жить как князь. Он ходил в "Распутин" - парижское кабаре, где цыганские музыканты исполняли традиционные русские и цыганские мотивы. Он вставлял им купюры в скрипки, гитары, давал банкноты в 100 и 200 франков барменам, которые готовили ему коктейли. Он был чрезвычайно щедрым человеком".
Вообще-то, щедрость – не самая типичная национальная черта французов, но ведь Серж и не был французом. Эта его потребность жить на широкую ногу – как же она знакома, как понятна русским.
Парижский район площади Звезды, отель "Рафаэль". Менеджер отеля Лионел Лоранс прекрасно помнит, что у Сержа Генсбура была эстетская, барская привычка – отпуская на лето прислугу, перебираться в одну из самых престижных гостиниц Парижа.
"В здании напротив на последнем этаже начался пожар, – вспоминает он. – Лично я в этот момент был внизу, а Генсбур в своем номере. Пожарные вытащили большую лестницу и эвакуировали жителей. И это зрелище с участием пожарных, должно быть, ему понравилось. Он вышел из гостиницы, пересек улицу и сказал пожарным: "После того как вы все сделаете, приходите ко мне – выпьем по стаканчику". И когда пожарные закончили работу, как были в касках, сапогах, пришли в бар. Их было около пятидесяти человек. Генсбур сказал бармену: "Подготовьте шампанское "Кристалл" для этих господ". А это, наверное, самое дорогое шампанское в мире. В этом весь Генсбур".
В 1973-ем Серж перенес первый инфаркт. Курение, одна сигарета от другой, литры черного кофе, алкоголь, жизнь на износ. Невероятная работоспособность, когда за ночь он мог написать несколько песен. В этом тоже был весь Генсбур. Когда его выносили из дома на носилках, Серж потребовал заменить казенное больничное одеяло на личный кашемировый плед. Эстет и чистюля - таким он был.
"Его небритость всегда была ровной, - продолжает Лоранс. – Его рубашка всегда была хорошо выглаженной. Он имел, наверное, пять-десять одинаковых рубашек, он был невероятно элегантен".
Когда Серж жил с Джейн, случилось еще одно чудо: он почти что полюбил себя. По крайней мере, он полюбил фотографов и перестал ненавидеть свою внешность. "Рядом с Джейн он становится даже красивым, - считает Верлен. – Я нахожу, что он становится красивым. У него появляется породистость, стильность. Он обладал всем, чтобы нравиться".
Обладал всем. Но почему же время, черт подери, не может остановиться?! Он имел все, что только можно пожелать. Слава, известность, творческий азарт, деньги, любимая женщина. Он должен, просто обязан быть счастливым. Но что такое счастье? И разве русский может быть счастлив?
Биограф Верлен рассказывает: "Счастье у него было здесь, перед ним. Но он не понимал, что это было счастье. Есть одна старая поговорка: "Люди, которые ищут дорогу, ведущую к счастью, не понимают, что счастье – это сама дорога".
"Алкоголик", "фигляр", "драчун", "скандалист", "истерик", "хам"… Подрастала Шарлотта, подрастала Кэт – дочь Джейн от первого брака. Девчонки все чаще видели, что дома творится что-то не то. Был в этой жизни привкус агонии. Так не могло продолжаться долго.
"У него было нечто в характере, что пожирало его изнутри, приводило к самоуничтожению, - считает Верлен. – Мы не такие алкоголики, как он. Мы не курим три-четыре пачки "Житана" в день. Генсбур не любил себя, он делал очень много глупостей, слишком часто он возвращался пьяным. Однажды он надавал Джейн пощечин, и это был конец".
Спустя двенадцать лет после роковой встречи Джейн Биркин забрала девочек и переехала в отель. Серж остался один. "В нашей семье мы всегда обожали Джейн и Шарлотту, - рассказывает Заои. – Сейчас ничего не изменилось. Даже моя мама, которая не была воплощением снисходительности, не бросила ни одного камня в Джейн после разрыва. Она говорила Сержу, что у нее были причины, чтобы уйти. Но его ошибка в том, что он не смог ее удержать". О том, что Джейн забрала с собой большую часть жизни, но не всю жизнь, он поймет позже.
Париж, 13-й округ.
В доме, что находится в десяти минутах на такси от улицы Верней, живет женщина, которая по странному стечению обстоятельств не включена в первый круг приближенных к Генсбуру. Это странно даже для нее самой, поскольку она – последняя жена Сержа. Это актриса и певица Каролин фон Паулюс, выступающая под псевдонимом "Бамбу".
"Ему было чудовищно плохо, когда Джейн ушла, – рассказывает она. - Он не думал, что это может когда-нибудь произойти. Ему потребовалось много времени, прежде чем он пришел в себя после их разрыва. А я его любила. Я его любила до такой степени, что готова была луну с неба достать, ничего не прося взамен. Это был первый человек, который дал мне тепло и любовь. Я никогда не задавала вопроса, любил ли он меня так, как я его любила. Для меня это совсем не имело значения, моей любви было достаточно для двоих, для десятерых. Он был старше меня на 31 год. Я приняла мужа со всем его прошлым".
Так на Рю де Верней появилась новая женщина. Правда, Серж не был готов пустить Бамбу в комнату Джейн, он купил для нее отдельный дом, позволив ей лишь изредка навещать его.
"Его дом на Рю де Верней был похож на маленький музей, - продолжает она. – Там все черное, включая потолок, пол каменный. Каждая вещь должна была быть на своем месте. Когда Серж заходил в дом, он сразу же замечал, если вещь была сдвинута хотя бы на миллиметр, и сразу же ставил эту вещь на свое место. У него была потребность в том, чтобы все, что его окружало, находилось в образцовом порядке. Там был скелет, бюст Джейн, огромная фотография Бардо с обнаженной грудью".
Странный все же он был парень. Так считали многие. В те годы Серж придумал себе куклу "Генсбарр", которая абсолютно развязала ему руку. "Он себе сотворил еще одного персонажа, который пил, был большим провокатором, - рассказывает его биограф. – И каждый раз, когда его приглашали на телевидение, он играл роль Генсбарра".
Генсбарр – это еще одна маска, которую миллионы были готовы принять за чистую монету. Но только не близкие. Бамбу рассказывает: "У меня сложилось впечатление, что алкоголь был для него неким мотором, движущей силой. Он был очень робким. Он даже боялся принимать участие в телепередачах. Он очень робел перед выходом на сцену. У него был имидж некоего провокатора, но провокатором он был в первую очередь по отношению к себе".
Генсбур переложил святую для французов "Марсельезу" на ритм регги. Чудовищный скандал. В прямом эфире французского телешоу заявил молоденькой Уитни Хьюстон: "Я хочу ее трахнуть". В другой раз он сжег 500-франковую купюру в прямом эфире. Зачем он все это делал? Да потому что лирика завершилась, осталась игра. Да потому что если он напишет еще 5 или еще 205 песен, ничего уже не изменится. Да потому что жизнь все равно кончена. Что же выпендриваться? Или что не повыпендриваться? Так даже лучше.
Бамбу рассказывает: "В нем присутствовало нечто суицидальное, но это было в его сознании, даже в подсознании". Он выплескивал наружу какую-то странную депрессивную муть, свою маету, то, что так часто и беспричинно сжигает русских. Умерла мама, умерла любимая собака. Устроила свою личную жизнь Джейн. У него осталась обожаемая дочь Шарлотта, которая боготворила своего непутевого отца. И Серж снимает свой лучший фильм - "Шарлотта навсегда". И если искусство существует, чтобы выражать чью-то боль, то свою боль Серж пристроил.
Скандал случился еще до появления финальных титров. Сержа обвинили в пропаганде инцеста. А он всего лишь хотел объясниться своему тинейджеру в своей бесконечной любви. И еще у него была Бамбу, которая тихо и неназойливо шла рядом. Однажды Серж сказал ей, что надо сделать маленького Лулу. В 1986-ом у них родился сын Лулу, то есть Люсьен. Люсьен Генсбур.
Бамбу рассказывает: "Он мне говорил: самое большее, о чем я сожалею в своей жизни – это то, что моя мама, бабушка Лулу, никогда его не увидит. Потому что Лулу – это тот же самый Серж, только маленький". Смерть мамы и рождение сына отделяли всего несколько месяцев. Как же так вышло, что они разошлись в пути?
Советскую военную песню "В лесу прифронтовом" часто пела мама Сержа, Ольга Гинзбург. Много лет назад дочь Лилиан попросила отца написать ей текст на русском. Она всю жизнь пела ее, когда дома никого не было. И что эти русские так любят грустные, щемящие песни? Откуда же в сердце столько тоски и печали?
"Лулу такой же чувствительный, как и отец, - рассказывает Бамбу. – У него русская сентиментальность и открытость сознания. Серж говорил Лулу: "Ты как мама – наполовину китаец, но у тебя русская душа, как у папы".
"Генсбур всегда оставался русским, - считает Жюль Верлен. – Он говорил, что гордится тем, что русский. И добавлял: "Еще я еврей, но в первую очередь я все-таки русский". Его характер был очень славянским. Мы во Франции о России мало что знаем. У нас есть представление, что славянский характер – это романтизм, что-то вроде меланхолии, рефлексии и, может быть, то, что Генсбур называл "я не очень пригоден для счастья".
"Сержа удивляло, что простые люди любили его песни, - рассказывает его последняя жена Бамбу. – Во время его концертов люди зажигали зажигалки. И он плакал от этого. Он мне говорил: "Ты можешь себе представить, они светили зажигалками в мою честь". В нем присутствовала эта наивность, эта чистота, как у ребенка. Он сохранил эти качества до самого конца".
2 марта 91 года Париж был вынужден смириться с отчаянным фактом: один из его жителей никогда больше не пройдет по его улицам, не зайдет в бар, не засмеется и не заплачет.
"Это произошло накануне моего дня рождения, - вспоминает Бамбу. – Я должна была привести ему Лулу в 14:00. Я начала ему звонить, начиная с четырнадцати. Он не отвечал. У меня не было ключей, я позвонила пожарным и сказала разбить окно его спальни. Я понимала, что если он жив, то будет очень этим недоволен. Но для меня это было неважно. Пожарные проникли в дом и долго не появлялись. Я все поняла. Потом я стала думать, как мне рассказать об этом Лулу. Ему было пять лет. Но он сам стал меня успокаивать. Он мне сказал: "Послушай" и начал играть на пианино. И играл все утро. Он пережил это известие на свой манер".
На похороны пришли сотни простых людей. Парижские полицейские и таксисты хоронили друга. А президент Франции Миттеран сравнил его талант с Бодлером и Аполлинером. На кладбище Монпарнас его могила – самая живая, если так можно сказать о могилах.
Прошло три десятилетия. Шарлотта стала актрисой. Мальчик Лулу, Люсьен Генсбур, серьезно занимается музыкой. Играет музыку отца. Вот только одну мелодию, которую наигрывал отец, Лулу вспомнить не может. Помнит лишь, что тот называл музыку "русским вальсом".
"Я не способна сейчас воспроизвести его мелодию, - рассказывает последняя супруга Сержа. – Я даже не в состоянии сказать сыну, кто написал этот вальс. Но он ищет его повсюду".
А недавно произошло то, во что трудно поверить. Биограф Верлен сообщил журналистам об уникальной находке: "Это исключительный документ, который мне только что дало радио "Европа". Серж рассказывает, что будет петь на русском языке. А ведь он никогда не пел на русском. Это старый вальс, который когда-то пела его мама. "В лесу прифронтовом".
Оказывается, много лет назад, так же, как и его сестра-близнец Лилиан, Серж разыскал русские слова любимой песни их мамы и спел ее по-русски. Но об этом не знал никто. Теперь Лулу обязательно разучит этот вальс. И тоже, как его отец, исполнит эту песню по-русски.
Русский француз Серж Генсбур остался в Париже навсегда. Он даже не знал русского языка. Но когда ему было плохо, он плакал настоящими своими слезами. Русская черта. Именно он стал национальным героем Франции. Почему? Потому что, глядя на него, французы понимали, какие они на самом деле. Они могут быть уродливыми, низкими, духовными, развратными, любящими, сентиментальными, разрушительными. Они полюбили за подлинность, ведь еще никто и никого не любил за достоинства.
"Он был очень человечным, - считает Бамбу. – Если бы не его тоска, то он мог бы быть счастливым человеком".
Там, из своего теперешнего далека, он смотрит на нас и говорит: "Черт подери, мне уже 90 лет! Нет, даже больше". Говорит, конечно же, по-французски, но с русской страстностью и безоглядностью в голосе. Мы его слышим.