Анатолий Константинович Лядов – русский композитор, дирижёр, педагог. Вместе с Николаем Черепниным его часто называют "русским импрессионистом".
Анатолий Лядов родился в 1855 году в Санкт-Петербурге. В отличие от многих композиторов того времени, формальное образование которых не было связано с искусством, Лядов был окружен музыкой с самого рождения – его отец был дирижёром (под управлением Константина Лядова состоялась премьера " Русалки" Даргомыжского и "Рогнеды" Серова), а дед служил капельмейстером в Петербургском филармоническом обществе.
Под руководством отца Лядов изучал азы музыкальной грамоты, позже он начал учиться в Петербургской консерватории. При всей своей одаренности, молодой Анатолий Константинович не всегда отличался прилежностью. Он был отчислен за неуспеваемость, что, впрочем, не помешало ему восстановиться, закончить обучение и начать свою преподавательскую карьеру в Петербургской консерватории, своей альма матер.
С 1878 года и до конца своей жизни Лядов вел предметы теоретического цикла (элементарную теорию музыки, гармонию, инструментовку). Среди его учеников – Борис Асафьев, Михаил Гнесин, Николай Мясковский, Сергей Прокофьев, Самуил Майкарп и многие другие.
Также на рубеже 70-80-х годов Лядов пробует себя в качестве дирижера, сначала в Петербургском кружке любителей музыки, а затем и на Русских симфонических концертах, которые организовывал меценат Митрофан Беляев.
Просветительская деятельность также является важной вехой в биографии Лядова. Вместе с Александром Глазуновым и Николаем Римским-Корсаковым он был руководителем Беляевского кружка. Это собрание занималось организацией музыкальных вечером, Беляевских пятниц, где исполнялись камерные произведения зарубежных и отечественных композиторов. Также кружок занимался изданием музыкальных произведений, проведением публичных симфонических концертов и конкурсов для композиторов.
Однако широкой публике Лядов известен в большей степени как композитор, нежели как педагог или дирижер. Он очень серьезно и критически относился к своим сочинениям, возможно поэтому его творческое наследие не так велико, как могло бы быть. Несмотря на то, что сам Лядов относился к себе довольно самокритично, его современники принимали его произведения весьма благосклонно.
Стиль Лядова сложился под большим влиянием его старших современников – композиторов Русской пятерки, в большей степени Римского-Корсакова, у которого он учился в Петербургской консерватории.
Как и его учитель, Лядов часто обращается к фантастическим образам. Самым ярким примером являются его симфонические миниатюры, или, как их называл сам Лядов, “сказочные картинки”: Баба-Яга, Волшебное озеро, Кикимора.
Также часто Лядов обращается к русскому фольклору. Он создал множество обработок народных песен для голоса в сопровождении фортепиано, смешанного хора, вокального ансамбля, сделал переложение восьми народных песен для симфонического оркестра. Также на народные тексты он сочинил три сборника детских песен.
Большинство сочинений Лядова – миниатюры. Первое зрелое сочинение Лядова, которое увидело свет, – цикл фортепианных пьес “Бирюльки”. Бирюльки это популярная в XIX веке детская настольная игра, из вороха миниатюрных игрушек нужно было аккуратно вытащить как можно больше отдельных предметов не задевая при этом соседние. Название довольно точно отражает содержание цикла: это ряд разнохарактерных, не связанных сюжетно, маленьких пьес. У них нет программных названий, практически все из них выдержаны в оживленных темпах, в легком, беззаботном и оптимистичном настроении.
В тот же период под влиянием композиторов Русской пятерки Лядов сочинил ряд романсов, однако этот жанр не пришелся ему по душе и больше он к нему не обращался.
Зато в фортепианных жанрах Лядов чувствовал себя вполне свободно, он сочинял пьесы, прелюдии, арабески, интермеццо, мазурки, багатели, этюды, каноны… Фортепианные произведения составляют большую часть композиторского наследия Лядова. В этой сфере он продолжает западноевропейскую композиторскую традицию. По всей видимости, влияние Листа и Шопена не обошло и Анатолия Константиновича.
Впрочем, одно из самых известных фортепианных сочинений Лядова, баллада “Про старину”, проникнуто интонациями русской песни и скорее может быть отнесено к эпической линии Бородина.
Эпоха романтизма ознаменовала повышенный интерес к народным музыкальным традициям. Не обошло это влияние и Россию: Чайковский, Балакирев, Римский-Корсаков – все они составляли сборники русских песен. Лядов также отметился на этом поприще. Его вокальное творчество в основном связано с народными напевами и текстами.
Эта же тема получила развитие и в симфоническом творчестве Лядова. В первую очередь стоит отметить его цикл “Восемь русских народных песен”. В нем композитор постарался охватить все интонационное многообразие русской песенной традиции: в цикле есть и протяжная песня, и шуточная, и былина, и плясовая, и хоровод.
Впрочем, есть среди оркестровых работ Лядова и вполне светские. Например, блестящий и торжественный полонез, посвященный Александру Пушкину.
Особенно полюбились слушателем программные симфонические сочинения Лядова: “Баба-Яга”, “Кикимора”, “Танец амазонок”, “Из апокалипсиса”. Небольшие, яркие звукописные оркестровые картины стали его визитной карточкой.
Верно ли называть Лядова “русским импрессионистом”? И да, и нет. К условно импрессионистическим могут быть отнесены его симофнические произведения, так как фортепианные опираются на романтический стиль, вокальные – на русскую музыку, принципы которой не совпадают с принципами музыкального импрессионизма.
Из сходств можно отметить, что Лядову, как и Дебюсси, выразительность была важнее, нежели чем следование функциональной логике. Лядов также любил создавать программные сочинения, звуковые картины.
Однако здесь же начинаются и расхождения, в первую очередь в тематизме. Дебюсси часто обращается к пейзажам (“Облака”, “Море”, “Сады под дождем”, “Лунный свет”), мистические мотивы, столь сильные в романтической музыке, его не так сильно интересовали. У Лядова же сильна тяга к фантастическая сюжетам. Озеро у него не простое, а зачарованное, таящее некую связь с миром сказочного; кикимора и баба-яга сами по себе персонажи русского фольклора.
Лядов использует более темные и мрачные тембры симфонического оркестра, в его работах больше динамики и напряжения, нежели в созерцательных звуковых полотнах европейских импрессионистов. Пожалуй, наиболее близкая к ним работа Лядова это “Волшебное озеро”, что объясняется скорее особенностями образа, а не близостью композиторского письма. В целом Лядов скорее верный последователь Римского-Корсакова и Мусоргского, нежели собрат Дебюсси и Равеля.